Душевная летопись Ростова от Елены Козыревой. Письма ростовчан-2. Часть 18. Людмила Турик (продолжение)

Начало увлекательного повествования Людмилы Андреевны в материале от 22.04.23, продолжение – 29.04.23, 06.05.23, 13.05.23, 20.05.23.

___________________________________________________________________________________________________________________________________

Учителя восьмилетней школы

В селе было две школы – восьмилетняя и средняя. Один год мне пришлось учиться в восьмилетней маленькой сельской школе. Учили нас традиционно. Выделялась интеллектом Таиса Радионовна, по русскому языку, она много читала и все новинки из журнала «Юность» приносила нам в класс. Так мы познакомились с повестью Владислава Титова «Всем смертям назло» - автобиографическая повесть шахтёра без рук.  

К ней я и подошла после восьмого класса с вопросом:

- Чем отличаются материалисты и идеалисты?

Сказать, что она удивилась, мало сказать.

- Откуда такой вопрос? Вы его рано задаёте, удивительно! Обычно это изучают в институте. – Она мне начала объяснять и, по-моему, я поняла тогда. 

Мария Михайловна, математичка. У меня все математички были Марии Михайловны. Эта Мария Михайловна любила нас поучать жизни. Бывало, весь урок рассказывает о фильме или забавные случаи из своей биографии. Но всегда вызывала уважение.

Маричка, или классный руководитель и по совместительству украинка, учитель украинского языка, или, наоборот, была экзальтированная, дородная, грудастая старая дева. Она ругала нас за короткие юбки, капроновые чулки, чёлки, плохое поведение. Мы снисходительно относились к ней, просто не слышали её.

Людвиг Федорович, директор восьмилетней школы, ходил важно, выпятив живот вперёд и отогнув плечи назад. Одноклассница Катька Галолу очень хорошо копировала его движения. Мне всегда казалось, что он панически боится учеников, а прочитав что-то важное в газете, экзаменовал тут же нас. Однажды он пришёл и спросил, что глобального произошло в мире. Мы стали гадать: землетрясение, солнце завтра погаснет. И тут я брякнула, так как слушала усердно все новости по радио: «Франция вышла из НАТО». Как он был доволен! Угадала.

Однажды Валька Васильджагаз, наша отличница, в газете «Правда», которая висела в классе дорисовала усы членам Политбюро КПСС. Ох, что было с директором Людвигом Федоровичем!

-  Это политическая диверсия, я вас упеку в милицию, вы будете сидеть, - он выскочил в коридор и там, наверное, поостыл: ему ведь достанется в первую очередь.

Особая личность в моем воспитании – Иван Иванович. Забыла его фамилию. Какая-то двойная: то ли Галалу-Оглы, или наоборот, Оглы-Галалу. Я его, мягко сказать, не понимала, а он меня ненавидел за мой свободный нрав. Я его доводила до того, что он меня просто выгонял со своих уроков. А он меня довёл своей педагогикой до того, что у меня даже возникло желание: а не разбить ли ему окна в доме? Потом подумала: это уж совсем страшная месть.

Были ещё какие-то учителя: англичанка, которая не знала английского, химичка, далёкая от формул, вожатая, давно ушедшая от пионерского энтузиазма. Точно могу сказать: Сухомлинского среди них явно не было, это точно. Ну, в общем, учителя как учителя. Главное то, что вреда они нам не делали. Вспоминая их, я старалась в жизни никогда не походить на учительниц.

Директор сельской школы

Новой школой, построенной на месте когда-то разрушенной церкви, руководил директор Балабан Василий Васильевич. Его необразованность была анекдотична. Из поколения в поколение передавалось его любимое выражение, обращённое к нерадивому ученику: «Чего ты смеёшься, как чернильница?» Он на полном серьёзе утверждал, что мельчайшей частицей атома является молекула. Говорил: «Всяленная». Делал ударения в простых словах, где придётся. При всей его необразованности, школу он возглавлял 40 лет. Несмотря на это, его уважали как доброго душой человека и как участника войны. Он был глубоко ранимым человеком. Вспоминая о войне, всегда плакал. Ценил творческих школьников, не уважал тех, кто плохо учился и ярко это выражал своими словами, обзывая их «недоделками, придурками». Дети Василия Васильевича стали известными людьми в Донецкой области. Теперь школа носит его имя.

Школьные друзья

Говорят, что два последних года в школе запоминаются больше всего. Так оно и есть. Я была активной комсомолкой, создала Куйбышевское общество любителей астрономии (КуОЛА), вывозила самостоятельно одноклассников в Крым – в метеорную экспедицию. Но друзей в этой школе на долгие годы не приобрела, - увы, нет тех, с кем бы могла говорить о самом сокровенном, поплакаться, обсудить. Почему? Не знаю. Каждый день в течение нескольких лет я ходила в школу с Надей Кумуржи – Накой, как мы её называли. Когда мы её так стали называть, не помню. Я всегда восхищалась, как она держалась при той бедности в семье, что окружала её. Но мне всегда казалось, что в ней была заложена ирония ко всем, кто был активным пионером, комсомольцем. Когда ты говорил, казалось бы, правильные вещи, патриотичные по тем временам, она с улыбкой произносила: «О, коммунистка, коммунистка…». Однажды она рассказала историю семьи. Только после этого можно было понять её ироничную неприязнь по отношению к советской власти. Сколько её родным пришлось пережить! Подругой она была преданной.

Подружка Лиза Кем, всегда ровная, без эмоций, и это меня всегда раздражало, но, может, и сдерживало от неординарных поступков. Два года я сидела с ней за одной партой. Мы переписывались на уроках, чтобы нам учителя не делали замечания, философствовали, размышляли. Делились друг с другом какими-то мыслями, обсуждали кого-нибудь, классифицировали одноклассников по группам. И все это тихо.

Кто ещё запал мне в душу? Конечно, это Костя Черкез. На него я обратила внимание сразу, как пришли в 9-й класс, на его живой ум и некоторую напускную развязность. Интерес сменился ненавистью, потом ровным отношением и милым флиртом при всех после школы. Изменилось отношение к нему только благодаря Валентине В. Она всегда говорила, что он хороший и его никто не понимает.

Кого я ещё вспоминаю с теплотой, так это Валю Алдунову, Лильку Полторацкую, из парней – Ваню Чебаненко, Политова Сашу, Темир Ивана (на плечах таких крепких мужиков земля русская держится). Всех не перечислишь. Ко многим изменилось отношение после школы.

Школьная любовь

Школа и первая любовь – так всегда было. Но, увы, это чувство мне в школе было неведомо. А может быть, потому что на меня мальчишки не обращали внимания как на объект симпатии, а только как на комсомолку, активистку. Жаль…

Но зато в классе была настоящая любовь, разгоревшаяся на виду всего класса, между Костей и Валей. Все знали, но пошлых намёков, пересудов не было. Это было нормально. Самая умная девочка и раскрепощённый парень. Некоторые поступки Вали были направлены именно для него и во имя него. На вопрос анкеты «Как ты представляешь себе будущую жизнь?» Валя писала: хочу иметь белый «Мерседес» и белую шляпу. А чем не мечта? Но её осудили учителя. За искренность в ответе.

Учили нас учителя

Самый яркий учитель – это Данат Константинович Патрича. Даната пригласили возглавлять музыкальную школу в Володарске, потом в Донецкое музыкальное училище. Писал стихи, любил широту во всем. Жена его – неприятная учительница, надменная, избирательно дружила с людьми. Широкая в бёдрах, без живота. Для этого ей приходилось, как говорили, каждый вечер разбрасывать спички и по одной собирать.

Мария Михайловна Стойчева, математичка и организатор внеклассной работы. Любовь её распределялась так: чем лучше школьник знал и понимал математику, тем больше ему любви. Знаешь хорошо математику – уважаю тебя, не знаешь – ну, извини.

Меня она не любила, хотя я неплохо знала математику. Мой свободный нрав ей был неприятен. Наверное, я, как и она, была независима, имела свой взгляд, могла возразить директору школы, не говоря уже об учителях, со мной они не вступали в прения.

У неё были любимчики, это Макмак Ванька и Васильждагаз Валька – талантливые ребята с математическим мышлением. Помню, как я хотела дотянуться до их уровня, но чего не дано, того не дано. Мария Михайловна с интересом наблюдала за отношениями между Валей и Костей, поощряла их юношеский пыл и любовь.

Классный руководитель – Мелешко Елена Владимировна, химичка, – была старая 60-летняя женщина, с нашей точки зрения тех лет, полная круглолицая женщина, ровная со всеми, спокойная, чётко выполняла все приказы директора. Почему она казалась такой старой или старомодной? Господи, а мне ведь сейчас столько же! И я вроде ничего ещё…

Личная жизнь у Елены Владимировны не сложилась. Она воспитывала девочку Галю, которую взяла из детского дома. И удивительно, как Галя стала на неё похожа с годами. Отдать должное, ум у Елены Владимировны был светлый, но классные часы шли по заданной инструкции, никаких споров, дискуссий, особенно о любви.

Физик Олег Андреевич – флегматик. Помню один эпизод на уроке. Наверное, в программе школьной была тема о плазме, но, поскольку в учебнике не было об этом, а всем любопытно и интересно, что же такое плазма, все стали просить физика рассказать об этом состоянии вещества. Тема новая то, а литературы никакой.

- Плазма – это четвёртое состояние вещества, – говорил наш мудрый физик.

Костя Черкез, который на вопрос Олега Андреевича «Есть вопросы?» всегда спрашивал «Когда звонок?», на этот раз поинтересовался: «На что похожа плазма?»

- На тесто, – уверено сказал наш физик и для убедительности пальцами смял представляемый кусочек теста плазмы.

Через несколько дней кто-то принёс книгу «Плазма» - и физик на свою беду дал читать её на уроке Косте, который стал читать: «Плазма – это высокоионизированный газ». Тут он сделал паузу и, глядя в сторону, добавил: «Газ, а не тесто». Физик смущённо сказал: «Читай дальше»…

Продолжение следует.

С уважением, Козырева Елена

Подготовила